Существует расхожее мнение, что в Италии поют все. Смею заверить, что все это сказки Венского леса! Не ошибусь также если заявлю, что в Италии поют редко и мало. Даже когда напьются. В России этот вид искусства развит гораздо больше - вокальные порывы наших граждан весьма поощрялись даже при блаженной памяти социалистическом режиме.

Признаюсь, что просьба Маурицио: "Борис, поставь мне голос?" застала меня врасплох. От неожиданности я открыл рот и, очевидно, пробыл в таком состоянии несколько дольше, чем позволяют законы жанра. Во всяком случае, Маурицио вдруг как-то странно на меня натопорщился. Пришлось срочно брать себя в руки. А именно: закрыть рот, а затем промямлить что-то в роде "ну давай попробуем...". Благо, пианино стоит в той же комнате. Боялся я страшно! И было от чего - при отсутствии достаточного опыта в этом направлении, очень легко испортить человеку голос. А опыта вокальной работы у меня практически нет, хотя теорию постановки я знаю неплохо. Ну, да делать нечего - взялся я и за этот гуж.

Через минуту дом содрогнулся от подмывающих звуков фортепиано и утробных напевов, мелодически напоминающих вой ветра в трубе. К чести Маурицио надо сказать, что он довольно быстро сориентировался в том, что я от него хотел и дела как-то сразу пошли в гору: буквально с первых моментов я понял, что основа "итальянского певческого мифа" заложена не в умении (или неумении) итальянцев петь, а в том, что у большинства из них - от природы великолепный голосовой аппарат с богатым потенциалом.

Уже с первых "дыхательных команд" с моей стороны было очевидно, что "лепить голос" из такого "материала" легче, чем снегурочку из пластилина.

Через два дня мы во всю распевали на два голоса "Очи черные" и "Che sara'" из древнего репертуара "Ricchi e Poveri". С "Очами" было сложнее всего, т.к. для итальянцев, привыкших к смягченно звучащим согласным, слово "жгучие" является очень неудобным в произношении. Вариации на эту тему могут быть самыми разнообразными: Маурицио, например, упорно пел "Очи сучьие" и не хотел петь никак иначе - одному Богу известно каких трудов мне стоило его от этого отучить.